ПИРШЕСТВО
Небритые люди садятся за стол,
уставленный грубой горою съестного.
Здесь каждый законное место обрел.
Здесь Пиршество пишется с «П» прописного.
Пока олениной дымится казан,
помянута жарки святая наука –
и вот уже пыжится пышный пыжьян
и масляно щурятся щокур и щука.
Едой, как шаманством, кончается день –
о, чавканье, чмоканье, хруст, смакованье!
И как там в тени ни таится таймень –
никто не оставит его без вниманья!
Из банки болгарской ползет огурец,
зеленое рыльце о вилку калеча.
Под мясо идут, как идут под венец,
с грузинской аджикой венгерское лечо.
Египетский лук раздирает язык,
и водка, вспотев, как хозяин застолья,
обходит гостей, не присев ни на миг,
и грезит картофель укропом и солью.
Покуда томится во мраке углов
пропахшая глиной рабочая обувь,
покуда портянки вокруг сапогов
лежат, словно жены вокруг эфиопов,
покуда на смертном десертном одре
в подливу щурята уставили бельма, –
фламандская кисть отмокает в ведре
с тройною ухой из наваристой нельмы!
1974