ДВОЙНИК
В нетронутые тьмы просторов мезозоя
мизинец заведя и пяточку введя,
он кажет мне лицо, весёлое и злое –
гуляки и творца, сатира и вождя.
Он тычется щекой в тяжёлые шпалеры
просторов и времён – затерянный во мгле,
он не заметил, как – сын Марса и Венеры –
он небо потерял и бродит по земле…
Еще весь мир таков, что – коль его наденешь,
как курточку, по швам он поползёт и – щёлк! –
застрянет на замке, но звук ещё младенец,
а те, что есть предзвук, в дошкольниках ещё;
и слова нет ещё, и Вельзевул рассеян,
и истина его в огне, а не в вине,
и Моисея нет, но посох Моисеев
уже скрипит ему и ломится ко мне.
Ещё России нет, но выклик был берёзе,
и Книга не шумит, но мир уже при ней,
ещё не Пушкин, но – «малыш уж отморозил»,
ещё не Мандельштам, но – «список кораблей»…
Пред-Книга, пред-Адам, Вергилий в пред-тумане,
пред – то, что плохо мне и то, что хорошо…
Зачем он мне сейчас, когда на Иоанне
я память потерял, а смысла не нашёл?
Зачем он скинул шлем в космической каюте?
Зачем он сдвинул люк в подводном корабле?
Зачем он мне сейчас – раскрывшему компьютер
под тяжестью звезды на маленькой земле?