«Я уезжаю. Мучает, морочит…»
Я уезжаю. Мучает, морочит
дорога. И пророчит, и пророчит…
Мороженые яблоки в Могоче,
коричневые, ржавые на вкус.
И ржавый дым. И рыжих сопок ржавость.
И жадность, и восторженность, и жалость
как одинокий придорожный куст…
Прощай, мой дом! Все эти гулы, гуды,
и шпалы, и замшелых бревен груды,
и этот ветер – прямо в губы, грубый –
все это юность, родина моя.
Не разбиралась я во всем до точки.
Простите, облетевшие листочки,
вы, ручейки, избушки и лесочки…
Я уезжаю! Уезжаю я.
Простите меня, веточки Охотска,
за редкость встреч, коротких, как охота.
Ведь вы весне прощаете охотно
за доброту недолгое тепло.
Прощай, Хабаровск! Как светло глядишь ты
сквозь крыши, сквозь беленые лодыжки
деревьев, сквозь снежинки и сквозь льдышки…
Пора проститься, время истекло.
Прощай, Совгавань! Больше не поспорим.
Со взрослых платьев лычки детства спорем.
…Он был из тех, кто в воздухе над морем.
На золотом погоне синий кант.
Выходит, слава утешает слабо.
Поудивляйся: «Пробивная баба!..»
О, я пробьюсь! До самого Генштаба!
Но ты прощай. Прощай, мой лейтенант!
– Прощай! – кричу всему, что остается,
и паровозным гулом отдается,
и бьется, как ведро о сруб колодца,
и мчится, на пол тенями клонясь-
Прощай! Не потеряюсь, не иголка.
И две девчонки машут нам с пригорка.
И дым, что пахнет едко и прогоркло,
все тот же дым отечества для нас.