РОДИНА
Словно век не обогрета, не голублена,
спит земля под оком строгой синевы.
Веет голодом и голью от Голутвина.
Хорошо, что поезд – дальше, до Москвы.
Неустроенность, разбитость откровенная,
лишь поля красивы скупостью весны.
Что-то есть в пейзаже рваное, военное,
кроме башенок бессмертной старины.
Отчего мы эти зданья не покрасили,
не повыбросили доски и щепу?
Хорошо, что поезд – до Москвы и в праздники,
и терзаться запоздало ни к чему.
Но в моей просторной, теплой, чистой комнате,
где себе и близким за любовь воздам,
будет в памяти моей, как омут – в омуте,
грязный, маленький голутвинский вокзал.
За окном цепочка тянется лесистая.
Отдыхает взгляд на хвостиках берез.
Но паскудная, смурная жизнь российская
выжимает свет и горечь долгих слез.