«Они не расставались, и не осталось писем…»
Они не расставались, и не осталось писем.
Почти неправдой стала история любви…
Уже снесло к закату распахнутые выси,
и к ночи песни ладят иные соловьи.
И ветерок относит дыханье майских почек
в угар чужих бессонниц и в хмель уже чужой,
и утончённых веток, ещё сквозящих, почерк
клонится, расплываясь под новою листвой.
И эту подоплёку, – изломы и извивы, –
шепча по-стариковски, отныне не прочесть.
Стоят леса былого недвижно-молчаливы –
и ни листок не вышлют и никакую весть.
Везучий стих иль речи невпопад –
всё казино осталось за плечами.
Как незаметно облетевший сад,
я постигаю мужество молчанья.
Под шепоток последнего дождя,
под лаской вьюг, что не устали трогать,
и я смогу, лица не отвратя,
охладевая, всё-таки не дрогнуть.
Зима настанет – нужно стать зимой,
что видит сны и ни о чём не бредит…
О, сколько в жизни лишнего всего
ещё недавно приводило в трепет!
То смех, то гнев – как это тяжело!
Не лучше ли степенная усталость?
И искушенье выбора прошло,
и как призванье только жизнь осталась.
* * *