«…А как дождались перекура…»
…А как дождались перекура,
а как спроворили чифирь,
отпетый урка, гений шкурный,
какая в душу вкралась ширь!
И начал ты гитару мучить
о жизни тёртой вкривь и вкось,
но правде злобной и дремучей
под стать ей слова не нашлось.
И на других стрелял ты глазом,
сентиментален, – бог ты мой! –
и по щеке слезу размазал,
клонясь над песней головой.
И здесь в театре с игроками
краплёными ещё видней:
душа художника лукавей
души лепечущей твоей.
Но и она, полунемая,
встаёт неловко на крыло,
всей Божьей сутью понимая
добро исконное и зло.
Но только в тяжбе чёрно-белой
ей серединной нет черты,
и в след за грязью очумелой
она алкает красоты.
Но два врага, два исступленья,
не сговорятся эти два –
глухая страстность преступленья
и звонкий холод мастерства.
* * *