ГОРСТЬ КАМЕШКОВ
Брось камешек в воду. А этот
закопай. А из этих сложи узор.
Да, хотя бы такой. Вот камешек-дом.
Вот камешек – человек. Вот он вышел
из дому и отправился в путь. Дорога
длинная; на улице грязный снег,
автобусы набиты битком;
огромные вагоны метро гудят
и переваливаются с боку на бок,
лязгая на стрелках. Тоннель.
В черном стекле, за которым тянутся
жирные, как черви, провода,
отражается чужое лицо. Голоса,
окружающие меня со всех сторон,
тонут, как в вате. Да это и не люди
вовсе, а тени, призраки,
те же камешки на пустынном берегу,
собранные для нехитрой игры. Пусть
вот этот будет мужчиной, а этот –
женщиной. Или наоборот. Катятся, катятся
камешки по желобам и закатываются в лунку.
Остановка. Снова жалобное бормотание
теней, многоротые лица и навязчивые,
нечеловеческие мелодии. Кто это – пришельцы
с других планет? А есть ли они, эти планеты?
Другие миры, в которых бы хоть что-нибудь
было по-иному? Я посылаю письма,
как сигналы, в космическое
пространство, наугад, не зная, что с ними
будет. Иногда приходит ответ,
но я все равно не знаю, написан ли он
тысячу лет назад или вчера,
да и вообще, может быть, это просто
мой собственный сигнал вернулся
искаженным до неузнаваемости?
Нечем дышать. Лязгают невидимые двери.
Безрукие и неправдоподобно медлительные
фигуры в мягких черных одеждах
обступают меня со всех сторон,
но вместо боли я чувствую
лишь усталость и страх. У каждого
из моих соседей на лице –
синеватые пятна, щетина, проросшая
уже после последнего бритья (подожди, мы же
еще не договорились, кто мужчина, кто женщина),
следы простеньких событий. Только
лица говорят одно, а глаза – другое.
Они – не от этих лиц и вообще, видимо,
собраны как попало. Хотя здесь
глаза не нужны: им нечего видеть.
Снова лязг. Остановка. Неожиданный
порыв ветра. Мои черные соседи привычно
устремляются в свои желоба. Лестница
поднимает меня все выше; вот где-то высоко
над головой появился голубоватый просвет.
Кажется, что стало легче дышать. Просвет
все увеличивается, делится на квадраты
и превращается в нарисованный потолок
над очередным подземным залом, в котором
кончается одна лестница и начинается другая.
Сколько же их, этих залов и лестниц?
Проклятая музыка! Она разъедает мою душу,
вызывая необратимые изменения в тканях и
клетках, и вот уже я
превращаюсь в железную птицу,
бьющуюся о нарисованное небо. К счастью,
мозг у птицы не в голове (головы
вообще нет), а где-то под брюхом, в тесном
стеклянном фонаре, набитом кнопками, ручками
и электроникой, гудящей, как рой комаров.
Птица ждет птенца. Не надо спрашивать,
какого! В конце концов, все города внизу –
игрушечные, это мираж, фикция,
песочная крепость, построенная вчера –
или тысячу лет назад? –
на берегу опустевшего пляжа.
Бестелесные пилоты
управляют каждым движением птицы;
ее крылья покрыты чешуей, щитами,
а вместо внутренностей у нее лишь клоака,
прямая, как водосточный желоб,
только катятся по нему одни камешки,
слагающиеся в непонятный человеку узор
на берегу все того же вечного моря.
Захлебываясь, очередное колено трубы
выносит меня на поверхность. Навстречу
движется некто, похожий на друга –
посланник космоса, поверивший моим
безнадежным сигналам? – Он прижимает к груди
охапки цветов и улыбается всеми
своими ртами, но цветы – из бумаги, и
завернуты они в страницы,
вырванные из чьей-то книги стихов.
Ветер снова усилился; печальное
бормотание вокруг сменилось тишиной,
вздулись и опали каменные глыбы.
Потусторонний друг растаял, смешавшись
с грязным снегом. Голубое небо
над головой сменилось черным, и вокруг
не осталось уже ничего, кроме безмолвных
звезд, мерцающих над жалким человеческим
жильем. Неужели это – просто еще один
пролет бесконечной коленчатой лестницы,
квадрат нарисоваанного неба, порождение
бессмысленной музыкальной мутации,
птенец электронной птицы?
Еще один виток, еще подъем; небо
над головой раздвинулось
и сделалось прозрачным. Мои железные
крылья, щиты и блестящие части
отпали и ушли вниз, в призрачные глубины
лязгающего чужого мира…
Ничего не случилось.
Светит спокойное солнце. И совсем рядом,
у самой кромки ласкового голубого моря,
сидит маленький сумасшедший и перекладывает
свои камешки: один бросит в воду, другой
закопает. Этот назовет мужчиной. А этот –
женщиной.
18.3.1988