«То был не зверь, а человек…»
То был не зверь, а человек,
не полуостров, а ковчег,
и вообще не этот век,
то есть не сей.
А что посеял, то пожнешь
и жниво за собой пожжешь,
и будет мир совсем хорош –
почти совсем.
И на родимой стороне
луны, в невидимой стране,
ты ухом припадешь к стерне,
и ухо то
услышит, как растет трава,
как тихнут громкие права,
как сохнут слезы, а Москва –
известно что.
* * *