«Цеппелины… А я помню цеппелины…»
Цеппелины… А я помню цеппелины:
проплывали, словно взбитые перины,
среди перистых пуховых облаков.
Это, собственно, такие дирижабли,
тоже длинные, как журавли и цапли,
только тряпкою обшитые с боков.
– А еще что? – А аэростаты,
по которым тосковали Геростраты:
чиркни спичкой… Нет-нет-нет, и думать страх.
На Тверском бульваре на канатах –
великаны, а в ночных своих пенатах –
искры, вздвигнутые на прожекторах.
– А еще чего? – А прочее забыла,
забубенное свое не забубнила,
не запомнила, запамятовала.
Да и в небе, шелестящем возле уха,
все растаяло – и ни пера, ни пуха,
ни искры, одни потемки да смола.
* * *